В Италии существует замечательная традиция: на Новый год выбрасывать все ненужное прямо из окон домов. Все, что выбросили в этот раз, так и осталось лежать на улицах. Мусор на юге Италии не убирается уже четыре недели. И это при среднесуточной температуре 10—15 градусов тепла. Центр Неаполя был расчищен итальянскими военными несколько дней назад. Тем не менее в городских предместьях и по всей области Кампания валяется более 200 тыс. тонн отходов. Люди каждый день ходят на работу и с работы вдоль свалок, которые постоянно поджигают — в целях борьбы с отходами и просто от избытка темперамента. Маленькие неаполитанцы не ходят в школы и детские сады. Улицы представляют собой горы гниющего и горящего мусора, здесь и там валяются дохлые крысы. Жители Неаполя начали в массовом порядке сдавать анализы на наличие в крови диоксинов. От них все чаще можно услышать следующее высказывание: «Мы все умрем от холеры!».
Паника обоснованна. Диоксины выделяются при разложении и сжигании мусора. В Кампании уже сейчас отмечаются вспышки холеры. Если в ближайшие дни кризисная ситуация не разрешится, то в ближайшее время может начаться эпидемия.
Интернет-впечатления туристов об отдыхе в Неаполе пестрят высказываниями типа «Неаполь на вид — базар-вокзал, на улицах свалки мусора и разложенный на ковриках контрафактный товар так, что трудно протолкнуться. Впрочем, ощущения опасности нет. Ходили в историческую пиццерию, основанную в 1870 году». Или «Отель в Неаполе San Giorgio. Возле вокзала. Сам отель шикарен, лучшее из того, что было за весь тур, но выйти из него страшно. Представьте себе московский вокзал. Увеличьте количество мусора раза в два. А теперь представьте, что вас поселили в 5 минутах ходьбы от него».
Эти отзывы были написаны еще до так называемого мусорного кризиса, который не сходит с полос итальянских и европейских газет с католического Рождества. Потому что проблема свалок и уборки мусора в Италии — системная. В области Кампания еще 14 лет назад было введено чрезвычайное положение именно в связи с проблемой утилизации отходов. Если кто от этого и выиграл, то это местная мафиозная структура — каморра, которая, собственно, и контролирует мусорный бизнес. За эти годы в окрестностях Неаполя возникло огромное количество стихийных свалок. Одна из них, к примеру, расположена в пещере у подножия вулкана Везувия. Это место исторически является заповедником. В чем причины этого мусорного хаоса?
До 1994 года мусор с юга Италии свозили в окрестности Пьянуру, предместье Неаполя. Сорок лет отходы складировали в кратере потухшего вулкана. Затем переполненный полигон был закрыт, что и послужило толчком к введению чрезвычайного положения. Правительство Кампании, очевидно, заключило негласный договор с каморрой и закрыло глаза на огромное количество нелегально созданных полигонов: в конце концов, мусор-то надо было куда-то девать. Каморра развернулась широко: на землях Кампании захоранивались не только бытовые отходы юга Италии, но и промышленные со всей страны и даже из ряда соседних государств.
Несколько лет назад власти Италии выделили бюджет под строительство мусороперерабатывающих заводов и открытие новых полигонов. Но деньги куда-то улетучились, а точнее, разошлись через ряд фирм-посредников, подрядчиков и субподрядчиков.
В результате в декабре 2007 года все легальные полигоны оказались переполненными и были просто закрыты, а заводы так и не были построены. Власти Неаполя пришли к выводу, что необходимо открывать старые законсервированные полигоны. Например, тот, что в кратере вулкана.
В начале января первые мусорные машины отправились на расконсервированные полигоны. Естественно, подобное решение возмутило местные экологические организации и простых неаполитанцев. Они стали баррикадировать выезды из города подручными средствами: перевернутыми мусорными баками, полиэтиленовыми пакетами, набитыми отходами, диванами и прочим в изобилии имевшимся хламом.
Возникли стихийные уличные манифестации, а 9 января произошло столкновение пожарных, полицейских с уличными хулиганами. Протестанты забросали пожарных петардами, а полицейских — камнями. И такие столкновения, к сожалению, в Италии не редкость, причем зачастую правонарушители не преследуют ни экологических, ни криминальных целей, а просто буянят, раз повод подвернулся. Жители же Кампании начали самостоятельно защищаться от мусора, не давая машинам сваливать отходы в своих районах. Часто дело доходит до травм.
Премьер-министр Италии пытается убедить народ не устраивать беспорядки, обещая в ближайшее время выделить государственные деньги на строительство трех мусороперерабатывающих заводов. Речь идет не об мусоросжигательных заводах, а именно о биозаводах, соответствующих всем экологическим нормам. Это жизненная необходимость: диоксины способствуют развитию рака, а злокачественные опухоли у жителей Неаполя уже сейчас встречаются в 30 раз чаще, чем по стране в целом.
Когда власти Неаполя попытались вывезти хотя бы десятую часть мусора в Сицилию и Сардинию, то протесты начались и там. В ход пошли петарды, камни и всякие подручные средства, а на губернатора Сардинии Ренато Сору было совершено нападение. И все-таки альтернативы межрегиональной солидарности нет.
«Уборка мусора уже начата. Он вывозится в прилегающие области, готовые его принять. Пока что это Сардиния и Абруццо. Но люди все равно отказываются есть то, что выращено в Кампании», — рассказал «Новой» Михаэле Буономо, директор итальянской экологической организации «Легамбьенте».
Действительно, мусорный кошмар не мог не сказаться и на экономике региона и всей страны в целом. С начала года значительно упал спрос на молочные продукты Италии и местные вина. Итальянский туризм привлекает сегодня только экстремалов, а те, кто решил встретить Новый год на юге Италии и попал в бедственное положение, не получили никаких компенсаций.
Все это кажется экзотикой, которой разбавляли телевизионные новости в период январского информационного вакуума. Однако в том, что касается мусора, Италия и Россия — государства-побратимы. И для того, чтобы увидеть вполне «итальянские» картинки, мне не пришлось брать билет до Неаполя.
В четырех километрах к востоку от МКАД и меньше чем в двух от московского района Новокосино расположена маленькая церковь Троицкое –Кайнарджи. Храм на высоком левом берегу Пехорки — единственное, что осталось от крупнейшего имения князей Голицыных и Румянцевых.
Справа от церкви, среди липовой аллеи, по которой прогуливался Николай Васильевич Гоголь, зачитывая вслух и правя второй том «Мертвых душ», сегодня расположен Балашихинский туберкулезный диспансер. Вид у него, прямо скажем, не ахти: желтые полуразвалившиеся двухэтажные дома сталинского типа, растрескавшаяся штукатурка, на некоторых окнах вместо стекол — фанера. Огораживает диспансер обвалившийся забор. Правда, остались ворота, на которых висит окислившаяся и проржавевшая от времени вывеска.
За поворотом открывается вид на небольшую деревеньку Фенино. Чистые, аккуратные домики стоят вдоль дороги, по которой прогуливаются молодые мамы с колясками. Когда идешь по центральной и единственной улице, натыкаешься на несколько заброшенных сгоревших домов. Они похожи на выбитые зубы у здорового человека. Земля здесь такая же дорогая, как и везде, только спрос на нее небольшой. Потому что в самом начале деревни расположена свалка, а на противоположном конце построен мусоросжигательный завод.
Официальное название мусорной горы — «Полигон ТБО Кучино». В обиходе ее зовут фенинской свалкой. Протяженность полигона — больше километра, высота — почти тридцать метров. Может быть, за то время, пока я пишу текст, гора стала выше метров на пять. Поток грузовых машин, везущих новые тонны мусора, никогда не прекращается.
Когда-то это место было одним из самых красивых в ближайшем Подмосковье, и, к слову сказать, экологически безопасным. Вместо мусоросжигательного завода простирались поля, в лесах водились ручные белочки, а лоси иногда приходили прямо к деревенским домам — просить хлеба. На месте свалки был огромный карьер, который называли «зеркальным озером». Говорят, что родники били прямо внутри карьера, поэтому вода в нем была чистая, а рыба просто кишела.
В 1969 году наверху было принято решение о создании на месте глубинного карьера твердых бытовых отходов. «Машины начали выкидывать мусор в воду, а рыба из карьера прямо на берег выбрасывалась, мы с сачками ходили ее собирать», — вспоминает Никита Иванович, фенинский старожил.
За первые десять лет свалка заняла нишу карьера, а вода оттуда ушла под землю. Жители все бунтовали, писали жалобы и добились официального закрытия свалки в 1982 году. Но еще в течение десяти лет машины свозили мусор все туда же, в Фенино, только в гораздо меньшем количестве. А в 1995 году свалка заработала с новой силой, нарушая все законы, которые только можно. Постепенно вода в колодцах стала похожей на нефть, и местные начали ходить за два километра к родникам — за питьевой водой. На огородах перестала расти даже картошка. В качестве альтернативы руководство свалки разрешило фенинцам посещать мусорную гору и собирать там корм домашним животным.
«Я на своем огороде ничего не сажаю уже лет пятнадцать. Видите: растет одна трава, — включается в наш разговор сосед Никиты Ивановича. — Прошлой весной посадил морковку — осенью смотрю: она не больше мизинца, сморщенная вся. Раньше, когда еще поросят держали, свалка пониже была, ходили туда за кормом. Теперь особо не сходишь, каждый раз останавливают и спрашивают, куда идешь. Хотя официальные пропуска выписали. (Теперь вход на свалку по пластиковым картам, посторонним вход воспрещен, она круглосуточно охраняется вооруженными людьми в форме. — Ю.П.) У нас есть еще одна проблема: крыс полно. По ночам в доме шумят, будто в хоккей играют. Я даже собаку от них охраняю, принесу ей еду, а сам стою с палкой жду, когда поест, а то останется животное голодным. А вороны со свалки на огород кости приносят, я каждый день убираю, чтобы Ришик (так зовут его собаку. — Ю.П.) не отравился».
Когда я приехала в деревню, белочек и уж тем более лосей след простыл, а воде из карьеров стало некуда деваться, поэтому и вокруг Фенина образовались болота на месте полей. О людях же дирекция свалки заботится, выплачивая им ежемесячно по двести рублей «за вредность», и то только тем, кто там прописан. Фенинцы называют эти деньги «гробовыми».
«Тут и письма с просьбой закрыть писали всей деревней, и судились, а что толку? Какие только тузы сюда не ездили! Наденут маски, ходят, морщатся, а я спрашиваю их: как же мы здесь живем? Они все обещали закрыть. Никто ничего так и не закрыл. От горы до домов совсем места не осталось, разве что машине проехать. Вот ждем, когда нас завалит. Свалке уже сорок лет и еще лет тридцать стоять будет, — жалуется Никита Иванович. — Слава богу, сейчас хоть порядок навели, а то как ветер поднимается, так у нас, прямо как на Новый год, пакеты от мусора летят: и зеленые, и белые, и синие, и красные. На деревьях виснут. Недавно начали каждый слой присыпать песком, хоть пожаров меньше стало, а то все это горело в прошлом году. Мы задыхались и плотнее запирали форточки».
Присыпание песком — это новая модернизированная система складирования мусора. Машины привозят мусор. Рабочие, в основном из Орехово-Зуева и Владимира, его разбирают, а непригодные для переработки отходы присыпают грунтом. Местные рабочие, которые больше смахивают на бомжей, живут там же, на свалке. Кто «повалютней» — в будках с электричеством, кто поскромней — в шалашах.
Единственный фенинский магазин пользуется большим спросом. Продавщица на вопрос, что чаще покупают люди с мусорной горы, ответила: «Хлеб и тушенку, спички, свечки и сигареты, иногда колбасу, хотя ассортимент и на свалках их радует. Туда привозят пакетами просроченную колбасу, красную икру, так что, отовариваясь в магазинах, они особо не шикуют.
Из постоянных вообще осталось всего два бомжа, а раньше их было восемь, но шесть человек сгорели в прошлом году в доме, где они жили. Жалко их: ведь они обычные люди, только живут на свалках, там же создают семьи. Если появляется возможность, с семьей переезжают в другие города. Работа их заключается в сортировке мусора и сборе цветных металлов, поэтому получают на свалках они неплохо. Я и сама живу в Торбееве, там тоже большая свалка, так моя соседка однажды принесла мне два пакета немецкого темного пива, просто немного срок годности истек, поэтому магазин и отправил их на мусорный полигон. Я сама попробовала, замечательное было пиво».
А фенинцы устали ходить по судебным инстанциям. Они с опаской рассказывают о жизни полигона «Кучино» и вообще встретили меня с бейсбольной битой, а провожали только с одной просьбой: пусть хотя бы «гробовые» повысят, а то на сигареты не хватает.
Тихое смирение фенинцев так же отличается от итальянских мусорных бунтов, как Подмосковье от Кампании. Зато ситуация в сфере утилизации мусора в Москве и Неаполе очень похожа. И там, и здесь свалки отвоевывают все новые и новые территории, заваливая жителей предместий отходами мегаполиса, а строительство мусороперерабатывающих заводов значится только в планах. Интересно только, как дать адекватный перевод на русский язык слова «каморра»?
Справка «новой»
Каморра — преступное сообщество, сформировавшееся в XV веке в Неаполитанском королевстве. Промышляли воровством, грабежами и разбоем. Взимали плату с зажиточных граждан и проезжающих мимо, собирали пошлины с игорных заведений, притонов и заставляли контрабандистов делиться наворованным. В XVII веке каморра имела уже прочную организацию, проникла во все слои общества и представляла собой государство в государстве. В результате правительство вступило с организацией в молчаливый союз, некоторые ее представители даже получили ордена из рук неаполитанской королевы Марии Каролины.
Считается, что каморра была полностью уничтожена правительством объединенной Италии в конце XIX — начале XX века. Однако во второй половине прошлого века правительство Италии вновь заговорило о каморре как об организованной группировке. По сей день она наводит страх на правительство Неаполя. Члены организации промышляют наркоторговлей, контрабандой, а также контролируют мусорный бизнес. Еще один вид деятельности — это торговля китайскими товарами с переклеенными лейблами известных итальянских фирм.
Источник: «Новая газета» |
